Какое же должно быть сие собственное название? Теперь еще темно; нельзя дать ясного ответа, пока мрак сей в Истории не рассеется.

Последующие два столетия, VII и VIII, суть те, в коих светило просвещения и литературы стало погашаться в самой Греции и Италии, посему они самые темные, самые варварские. Север еще покрыт тьмою. Наконец, возникающее могущество франков на Западе, и сношения их с просвещенными аравитянами в Испании и памятниками римлян в Италии, отворили им путь к любопытству, следственно, и к наукам. Кажется, провидение предоставило одному их королю воспламенение наук и озарение севера. Карл Великий в 800 г. сложил торжественную присягу Папе защищать и распространять мечом истины Христианской Религии.

Исполнение сего обета первые почувствовали в Германии два немецкие народа,

бои и саксы.⁴¹⁾ Покорение сих двух племен франкам и Церкви открыло мало-помалу путь Христианской Религии в Вандалию, Дакию и Швецию.

Между тем, на северо-востоке Европы вышеупомянутые многочисленные венедские и антские народы, сделав нападение в 863 г. на Константинополь,⁴²⁾ насилу выучили греков своему собственному имени россов, и так, наконец, насилу заставили исчезнуть названия скифов, ящероглазов, венедов, антов и проч.

Но неужели нет следов имени сего многочисленного народа до IX столетия? Есть явные следы в роксолонах. Сие слово сложное от Ρώς, собственного имени самого народа, и άλάνοι кочующие от άλαομαι кочую.

Иначе быть не может; греки имели самый необходимый случай познакомиться с сим народом в своих колониальных городах, построенных по берегам Черного моря. Иорнанд сам свидетельствует при описании Скифии: «Она (Скифия. — Ю.В.) в той части, которою прилежит к Черному морю, заключает немаловажные города, как: Борисфениду (Киев. — Ю.В.), Олвию, Каллипо<ли>ду, Херсон, Феодосию, <К>ареон, Мирмикион <и Трапезунт>,⁴³⁾ которые непобедимые скифские народы позволили грекам выстроить для снабжения их товарами». В сей-то части Скифии и соседственной Молдавии и Валахии все древние писатели полагают роксолан.^IX)

Имя аланов,⁴⁴⁾ т.е. кочующих, есть так же неопределенное, как имя сарматов; оно придаваемо было часто писателями народам без различия народности, т. е. языка и места, посему оно было только прилагательное или движимое. Часто летописцы, не умея назвать какой-нибудь народ, называли его кочевыми, аланами. Посему встречаем {30} аланов то за Каспийским морем, то около Кавказа, то в Новороссии, то в Литве, то в Германии, то в Франции и, наконец, в Испании. Кажется, что здесь странствование одного только имени, а не народа. Подобные странствования составляют переселение народов 5-го столетия.

Греки, у коих имя Ρώς большею частью несклоняемо, или для удобности употребили более сложное россо-аланов, или что они именем аланов означали и других народов, то для определения каких именно аланов хотели разуметь, употребили название россо-аланов, которое по свойству греческого языка в россоланов или роксоланов сократилось.⁴⁵⁾

Название антов, прилагаемое народам задунайским не менее поверхностно, как и сарматов. Оно взято из латинского языка, по сему одолжено римлянам своим происхождением. Anto или Antes назывались у них первые двери какого-либо строения или вообще вход в что бы то ни было. Так они называли и первые задунайские страны, как бы вход в Сармацию. Посему и народы, вообще живущие в прилежащих к Римским пределам областях, назывались антами (Anto или Antes). Преимущественно же сие название придается стране, ведущей от Дуная во внутренность Сармации или Скифии между Дакией и Черным морем.

Сии-то анты суть у Прокопия то, что у других роксолане. Он говорит,^X) что «прочее пространство (т. е. от Азовского и Черного моря. — Ю.В.) к северу занимают бесчисленные народы антов».

Правда, что прочие роксолан ставят только в Валахии, Молдавии, Новороссии до Днепра; в этом однако нет никакого противоречия, ибо на прочую часть России, менее известную, греки выдумали странные имена: галицоны, арсигеты, тиригеты, геты, гепиды, скордиски, амаксовии, иппомоклии, споры, ипербореи, номады, меланхлены, иппофаги, арпии, алипзуры, боиски, бастарны, бисны, андропофаги, <...>, тавры, киммериане, кинокефалы, дромиты, тетракситы и множество иных пород летописных чудовищ.

Пусть же разберет, кому угодно, сии названия. Мне довольно будет растолковать некоторые.

Галицоны по-видимому, означают россов-галичан, названных так по городу их Галичу в Червонороссии, т. е. Красно-России.

Тиригеты (Tyrigeto) — название местное жителей берегов Днестра (Tyras). Видно, что и арсигеты и геты суть подобные названия. Имя гепидов носится то над Каменцом Подольским, то в Трансилвании, то по Северной Венгрии.

Амаксовии (от Αμαξα повозка и Βιός жизнь) — живущие на телегах.

Иппомоклии (Hippomoclii, у иных Нурpomolgi — от ϊππομοκλιορ — подпора) — подпирающиеся, т. е. ходящие с палками или дубинами в руках.

Споры (Σπορ от σποραδητ живущие рассеянно) — рассеянные. Разумеется, что скотоводный народ по необходимости должен жить рассеянно, сообразуясь выгодности пастбищ. Сию рассеянность поддерживать может плодородие и выгодное положение почвы, предлагая на всяком месте удобность для поселения. Кроме сего, замечательна аналогия в составе селений в Малороссии, коих домы разбросаны по участкам земель, к коим они принадлежат. В сем отношении замечательна более всего земля роксолан (Новороссия, Молдавия и Валахия) — плодороднейшая и способнейшая для скотоводства в целой Европе.

Ипербореи (от ϋπερ — над, выше, и Βορεας — север) — живущие над севером, надсеверяне, северяне; по понятию древних, в Великороссии.

Номады (от υωμώ по дорическ. наречию, вместо νέμω — пасу) — пастухи, скотоводцы.

Меланхлены (Melanchlaeni, от μελαζ черный и χναίνα <...> верхняя одежда) — черноризцы.

Иппофаги (от ϊππος — лошадь и φαγω — ем) — конееды.

Андропофаги (от άυτρωπος — человек) — людоеды.

Кинокефалы — псеглавые.

Арпии (от άρπη — коса) — косари, косцы.

Дромиты (от δρομος) — скорые, и проч. {31}

Тавры — обитатели гор Тавров. Подобное происхождение и прочих названий, о коих всех ни малейшего понятия, ни слуха не имели те народы, коим они приписывались.

Итак, между тем, как сии и другие подобные названия носились над народом России в понятии греков, сам сей народ назывался своим собственным именем. Итак, почему полагать, что россы-аланы жили только в Южной России, прилежащей к Черному морю, полагаясь на том, что по свидетельству таких-то иностранных летописей в прочих частях ее жили другие народы, или лучше сказать, бестолковые названия? Для чего не сказать лучше, соответственно требованию естественности, что роксолане не называли себя ни роксоланами, ни россо-аланами, как они слыли у греков и римлян, а просто россами, что сие название принадлежало как собственное не только жителям страны Черноморской, по близости и торговым сношениям более известным грекам, но и обитателям прочих частей России, коим греки, как менее знакомым, придавали выдуманные нарицательные названия? Ведь спустя два столетия сии же самые роксолане после нападения своего на Константинополь обнаружили свое чистое имя россов, и во время Святослава и Владимира Великого показались во всем своем величии и пространстве. Птолемей, указывая на Россию, называет их «Maximo gentes Venedo» величайшими венедскими народами, Прокопий же: «Antarum populi infiniti»^XI) бесконечные племена антов. Неужели это неправда? Иорнанд говорит; per icumensa sparia Vinidar nano populos a concsvir.

Теперь взглянем на весь объем россов в древних их границах. Если прибавить к настоящей нынешней России часть Царства Польского до реки Вислы, Красную Русь, т.е. Галицию, Северо-Восточную Венгрию, в которой они сквозь Карпатские горы проникают к югу до Дебрецина и Великого Варадина (Над-Варад по-венг<ерски>, Gross-Wardein по-нем<ецки>), Молдавию и по большей части Валахию, где их нашли переселившиеся туда из Трансилвании и Венгрии сии народы, действительно, оправдывается сказанное древними. И в самом деле, нет в целом мире под одним и тем же именем столь обширного и многочисленного народа, как россы.

Сия его обширность была уже во время Владимира Великого, сие его превосходство пред прочими народами шло пропорционально с самой отдаленной древности. Он только мог занять все пространство между Волгою, Доном, Черным и Балтийскими морями, он то в отдаленные времена называем был скифами, сарматами, и раздробляем был на разные вымышленные названия, кои все при озарении Севера просвещением испарились подобно дыму, исчезли подобно привидениям.

Итак, что сказано о сарматах или роксоланах у древних, относится только к россам.

Но обратимся к славянам. Мы уже упомянули, что на их счет различные толки произошли. В первый раз они появляются в начале VI или в конце V столетия. Поговорив о важнейшей отрасли славян — о россах, теперь обратим внимание на прочие.

Первые известия о славянах, т. е. у Менандра, Прокопия и Иорнанда^*) касаются одних южных, т. е. Адриатической Украины, не относя его никак к северным, а именно германским и сарматским, о коих они упоминают под особыми названиями, как мы уже отчасти видели.

Итак, под именем славян вышеупомянутых писателей разумеются только римские, т.е. живущие в областях Римской Империи, о коих мы теперь вкратце поговорим.

Прежде всего, обратим внимание на самое имя славян. Многие из охотников до истории поторопились объяснить происхождение сего названия; некоторые из славянских патриотов заставили родиться славян от самой славы. Не стану догадываться, каким образом и откуда произошло сие название; хочу только знать, собственное ли название оно какого-нибудь народа или нарицательное.

Мы видели выше, что нельзя признать ни паннонцев, ни краинцев, ни карантанов, ни нориков, ни иллириан собственным {32} названием тех народов, коим они придаваемы были.

Ныне <мы> знаем, что краинцы (сюда <относятся> и паннонцы, и норики) сами себя называют словенами (Slowenci), в Северо-Западной Венгрии — словаками; язык свой оба называют словенским.

Для чего же производить славян от славы? Кажется, что римляне, некогда владыки мира, который они наполняли своею славою, никогда не вздумали называть себя славными. Для чего приписывать сие название и тем народам, кои им никогда не могли называться, не назывались и не называются?

Явно, что славяне есть то же, что словенец собственное название римских украинцев, кои у Иорнанда и Прокопия упоминаются под именем Sclavini. Посему сии словене не суть одно и то же, что анты и венеды сих же писателей. Сих двух последних они не знали собственного имени, потому их и назвали венедами и антами. Между тем, украинцы, будучи в пределах самой Римской Империи, у дверей, так сказать Италии, естественно долженствовали гораздо прежде сообщить писателям свое собственное название, которое в отношении времени к соседям их римлянами, обнаружилось довольно поздно (только с VI столетия), а в отношении к прочим европейским народам, всех прежде (уже с VI столетия).

Иорнанд принял в образец своих близких соседей (он писал в Раввене, что в Италии, около 551 года), краинцев, коих мы станем впредь называть настоящим их названием — словенами, с коими он сравнивал другие, так называемые славянские племена; по сродству с ними, он причислил к ним и живущих вблизи их хроватов Кроации, Далмации и Славонии и сербов Боснии и Сербии. В последствии времени против воли самих хроватов одной части их земли прилеплено историками и дипломатами название славянов (Славонии). В задунайской Венгрии (Паннонии) обитали самые словене, в северо-западной же Венгрии до Моравии словене же (Словаки). Австрия, Штирия, Каринтия, Краина, Истрия суть области словен. Вот славяне настоящие Иорнанда и Прокопия. Что Иорнанд сказал, что словене простираются от страны Румунской (римских поселений в Банкате,⁴⁶⁾ Трансильвании, и части Валахии, т. е. от волохов) и нового города, ими построенного, простираются к северу до Днестра и Вислы, то ясно доказывает, что он причислил к словенам на юге хроватов и сербов, на север же, за горами Карпатскими, часть чехов-моравлян, часть поляков и частицу россов. Сродство сих народов с словенами, незнание тех мест и собственных названий сих народов легко ввели его в подобное мнение.

Сами византийские писатели в своих известиях о славянах именно указывали на одних только на вышеупомянутых настоящих и мнимых словен. О россах же они бредили долгое время именем скифов, роксолан, а наконец настоящим их именем.

Франки прежде всех познакомились с сими словенами, во время их походов в Италию против лонгобардов,⁴⁷⁾ с коими они жили смешаны до самой Венеции. После завоевания бойев (немецкого племени — т. е. баварцев) Карл Великий проникнул по Дунаю в самую Австрию и часть Паннонии, в коих нашел опять словен, еще один и тот же народ, с коим познакомился в Северной Италии. Спустя, далее к северу, покорив немецкое племя на Восточных берегах Рейна, опять встретился около реки Сали и Елбы с народом, коего язык был похож на словенский. Это были германские сербы и северные варяги. Егингард,⁴⁸⁾ статс-секретарь императора, распространял название словен из-за Дуная и на всю часть Германии до самого Балтийского моря, коего жители показались ему им единоплеменными, в чем поддержать его могло обстоятельство, что сии народы имена свои имели преимущественно оканчивающиеся на -слав.

Может быть, он бы нам оставил полнейшие сведения о сих соплеменниках словен, если бы Карлу удалось проникнуть во внутренность оных, но император, добившись посреди их до Елбы, из-за сей реки встретил сильное сопротивление; он довольствовался, для обеспечения своих новоприобретенных саксонских и славянских {33} владений по ту сторону Елбы, выстроить по сей реке укрепленные места, между коими был главнейшим Гамбург. Егингард оставил нам только некоторые местные или частные названия варягов.

Адам Бременский следовал Егингарду (саксонцы во франках, своих обратителях, имели и наставников), он отверг нарицательные названия сих племен венедов, вандалов, свеннонов, квадов и проч., прилагаемые им древними, и дал им, однако им чуждое, имя словен. Адаму, как древнейшему, последовали и Гельмольд, и все средние и новейшие писатели западные.

Замечательно однако, что простой народ немецкий, не следуя сему нововведению писателей, продолжал всегда и еще продолжает называть их вендами. Что же имя славян есть нарицательное, т. е. чуждое германским единоплеменникам словен, ясно видно из очной ставки Нестора и Адама и из естественности самих обстоятельств. Все славянские племена называли себя с самых незапамятных времен своими собственными именами: варяги — варягами, чехи — чехами, сорабы — сервами, россы — россами, словене — словенами и проч<ее>.

Еще замечательно, что Нестор, вопреки Иорнанду и Адаму, коим он не имел случая следовать, в свою очередь, начиная с ближайших варягов, подобной ошибкой, как и сии писатели, имя варягов распространяет и на соседних их сервов, чехов, паннонцев, хорватов и сербов, т. е. от Балтийского моря до земли Волошской.

Еще замечание: византийцы, а преимущественно Константин Багрянородный, по мере новых открытий на севере единоплеменных римским словенам народов, получили повод к странному заключению, что сии народы суть выходцы словен. Отсюда произошла басня в Средние времена, что три брата Лех, Чех, Рус, из Славонии вышед, основали три Царства по их именам. Нестор, пользовавшийся византийскими писателями, в сем отношении наследовал ошибку Константина, будто словене переселились из земли настоящей словенской, а именно из гор Норика, во все обширнейшие страны, занимаемые так названными славянскими племенами.

Не решусь обвинять сего почтенного старца; не могу однако не заметить, что взглянув на весь объем славянских племен, этого переселения славян во все стороны из гор Норика никак понять нельзя. Если же под этим подразумевать должно: первое происхождение и постепенное размножение славян, то это относится должно за 2000 и более Рождества Христова, о чем однако ни Константин, ни Нестор, ни кто либо другой ни малейшего понятия иметь не мог. К сему норцы, или норицы (Norici) не есть особенное народное имя племени Иафетова, это суть словенцы, называемые так римлянами потому, что жили в стране известной под именем Норика. Начало же сего названия гораздо моложе самих римлян. Кроме сего, подобное переселение противно свидетельствам истории и самой естественности, по коим северные народы по внутреннему побуждению всегда толпились в стране более теплой, плодородной, т. е. к югу.

Явно, что сие переселение есть пустая выдумка, или лучше сказать, странствование одного только имени словен.

Итак, вся причина, что Нестор россов называет славенами, состоит в том, что он повторил, будто бы они переселились в Россию с Дуная.

Итак, название славянских народов есть чисто химерическое; росса таким образом и тем же правом можно назвать чехом или сербом, как и славеном, или как хровата назвать болгарином, поляком, или варягом. Беда состоит в том, что просвещение распространялось с юга, и словене взяты в образец сравнительный. Я уверен, что если бы судьба просвещению назначила другую дорогу, например из Сибири, и если бы тогда взяты были в сравнительный оборот россы, тогда бы все народы слывущие ныне под именем словенских, были называемы российскими или русскими.

Вторая беда в том, что всем этим однородным, но различным племенам надобно было дать одно общее или родовое имя. Кажется, судьба назначила для оного словен.

Итак, сие имя как общее есть новейшее, и существует только в тех головах, кои {34} более просвещены, и умеют делать различия между родом и видами. Напротив, если назовете в глаза русского или чешского мужичка славянином или татарином, ему покажутся оба непонятными. Наконец скажу, что несправедливо говорится, что все виды произошли от славянского народа. Словене такой же вид составляют, как и россы или сербы. Посему невозможно сих словен или славян брать за род; они также должны происходить от какого-то древнего народа, как и прочие виды тоже. Посему спросить надобно: откуда или от какого народа происходят сии виды: россы, варяги, чехи, поляки, словене или славяне, хроваты, сервы, болгаре? Никто не знает и никто не скажет как назывался тот народ, бывший еще в своей целости, а после распавшийся на вышеупомянутые колена. Не менее не проницаемо, где, когда, и какими причинами он раздробился на сии части. Все что сказать можно, не скажу достоверного, но по крайней мере не заключающего в себе противоречия, есть, что сие относится к отдаленнейшим временам древности, к тем, когда род человеческий столько возрос, что ветви его уже должны были дать новые отрасли (ветви).

Отсюда следует, что название древнего славянского языка должно исчезнуть. Посему язык церковный не есть славянский, а именно того народа, для которого церковные книги были переведены. Нельзя тоже сказать вообще «славянский язык», ибо это относится только к наречию римских украинцев, посему должно сказать лучше: славянское наречие, но если его и назвать языком, то оно не должно выходить из своих пределов; тогда славянский русский язык, сербский, болгарский будут относиться к древнему, коего не знаем названия, как виды к своему источнику.

Из всего следует, что при исследовании исторического начала их видов нельзя прибегать к славянам, тоже к виду, но следовать в древность за собственными их названиями, пока их следы будут заметны, в противном случае взяться за критику и добиваться под каким из нарицательных оно сокрыто продолжается к своему источнику; так например мы видели, что россы назад от IX столетия слыли роксоланами, антами, там далее скрывались под венедами, сарматами, а наконец под скифами.

Название же славян служит только для объяснения истории своего собственного вида. Но впоследствии оно сделалось общим у историков и другим несколько видом, то нужно подразумевать под ним тот вид, на коего страной оно носится, так, например, в Иллирике и Дардании означает сербов и хроватов, в Германии варягов, сервов, иногда чехов и в Молдавии и Валахии, россов.

Ныне, поелику этнографам нужно общее название всех видов, и как оно принято в сию должность, в коей утвердилось употреблением общим, и не имея другого, коим можно бы заменить оное, оставит его в нынешнем его значении.

Итак, что касается мнения о переселении или пришествии славян в 5-ом столетии в те страны, где они в первый раз появились, или сказать надобно, имя их появилось, иначе его понять нельзя, как только что одно ошибочное предположение, которое никакого поддержания не может иметь со стороны истории, ни самой критики, как сам Шлецер заметил и что явствует из вышесказанного до сих пор.

Замечу только еще, что писатели взяв мнение, что разные виды заключаются в одном из них, а именно словенском, при изыскании их происхождения и первых исторических начал не могли не попасть в еще страннейшие мнения, и что еще удивительнее, только с появлении настоящего имени того вида. Разумеется, что таким образом нельзя ожидать от исследований полного представления исторической сущности. Таким образом, в истории делается великий ущерб, отвергнув исследовать начало каждого из видов в особенности, и бросаться к другому и с половины течения коего (с 11 века) начинать объяснять происхождение обширнейшего народа (т. е. всех видов Слав<янской> Вселенной).

Если станем исследовать следы нынешних европейских народов с IX столетия, с коего только стал озаряться север, обратно в древность, то все наши изыскания не могут дальше распространятся, как до тех {35} пор, когда римляне стали выходить из пределов Италии.

В недостатке пособий для дальнейших исследований, все, на что остается обратить внимание, суть языки, как существенное, живое свидетельство сродства народов между собой, ибо в них заключается, как замечено выше существенная черта народности; различие языков есть то же, что и различие народов.

В сем отношении, однако, нельзя, и безуспешно было бы делать сравнение одних слов, как делали до сих пор, ибо чисто слова двух сродственных наречии не сходны между, и напротив есть слова двух языков, небом и землею различных между собою, почти одни и те же. Так, например, в венгерском есть множество русских слов, в волошском много слов славянских, или, лучше, болгарских, между тем как различие сих языков огромное. Слова принимаются в чужой язык обстоятельствами, где они, получив право гражданства подвергаются его законам или правилам изменений. Вот пример: Сено, по-венгерски Сейно (Szena).

Итак, сродства между языками искать надобно не в сходстве слов, а в сходстве их устройств. Здесь заметить нужно, что сие устроение языка на следующие отношения разделяется.

1-ое. Тожество грамматических форм, и слов, есть один и тот же язык.

2-ое. Перемена грамматических форм и слов, однако, небольшая разделяет язык на два наречия.

3-е. Различие грамматических форм и слов составляет два различных два различные языка, но по тожеству устройства между собой сродные.

4-ое. Различие в словах, грамматических формах и устройстве языка составляет удаление между языками себе совершенно чуждыми.

Сообразуясь сим замечанием можно бы составить родословную рода человеческого, взяв в параллельное сравнение все существующие языки.

Здесь заметить надобно, что устройство языка состоит в первых чертах оного, на коих могут основываться различные грамматические формы, хотя бы слова совсем различные, что составляет два языка. Посему языки, хотя различные между собою, будут сродными, если основные черты их суть одни и те же.

Поелику же черты сии основные могут быть почти только в 4-х переменяемых частях речи, то они не могут быть многочисленны.

Мне ни время, ни цель моего предприятия не позволяют здесь распространяться в рассуждении языков; но как дело касается славянского, не могу обойтись, чтобы не заметить следующее.

Европейские языки, или Яфетидов, составились на одних и тех же основных чертах. Этого иначе понять нельзя, как только в сравнении с другими языками, коих основа есть другая. Я возьму в пример из предела Симова, а именно некоторые языки Азии: венгерский, турецкий, башкирский, бухарский и мешерский. С другой стороны возьмем: славянский, греческий, латинский и немецкий.

1-ая черта азиатских <языков> состоит в том, что они (азийцы. — Ю.К.) не имеют понятия о роде мужском, женском и среднем. Посему у них одно только общее склонение, между тем как европейцы, разделяя все имена по их окончаниям, разделяют их и на разные склонения, почему подается повод к различным переменам, откуда происходит различие в формах грамматических, по сему и прилагательные у них (у азийцев. — Ю.К.) не склоняются.

2-ая: <азийцы> притяжательных местоимений не употребляют, но для означения {36} принадлежности прибавляют к концу владеемой вещи одну букву или целый слог.

3-ая: <они> <в>место предлогов, употребляемых европейцами, имеют залоги. <...>

4-ая. Что <у них> одни и те же глаголы спрягаются двояким образом; одно их спряжение употребляется, когда действие означается неопределенно, т. е. не указывая на предмет оного; второе, когда предмет действия определен. Сему закону подвергаются глаголы, преимущественно действительные.

На сей же основе рождаются различные изменения или формулы, кои обыкновенно называются правилами грамматики.

Еще менее покажется сродство европейских языков, если сравнивать их с восточными, африканскими и проч<ими> языками.

Отсюда следует историческая аксиома, что европейские языки имеют одно свое происхождение. Итак, например, славянский и греческий, хотя суть два различные между собою языка, однако они сродные; между тем как греческий и турецкий суть не только различные, но и совсем чужие.

Сим оправдывается космографическое разделение мира между тремя сыновьями Ноя: Симом, Хамом и Яфетом.

Каким образом разделились между собою европейские языки, нельзя угадать прямо; по крайней мере, каждый проницательный филолог-философ, имеющий понятие о постепенном образовании языка, может коснуться самых вероятных причин.

Категория: Древняя Русь | Добавил: stergny (25.07.2008) | Автор:

Просмотров: 617 | Комментарии: 0 | Рейтинг: 0.0/0 | - Оценить - Отлично Хорошо Неплохо Плохо Ужасно

Всего комментариев: 0